Карелия 2010.Королевство лесных озёр-окончание

[mishutka4x4]

А потом управляющий базой, Юра, решил показать нам тайное озеро. Километрах в тридцати от базы. Он рассказал, что еще отец в детстве водил его туда, и озеро это совершенно дикое, окруженное лесами и болотами, и малопосещаемое. А сейчас лесовозы пробили недалеко от озера просеку, и туда стало возможно проехать на джипе.
И мы встали в три утра и решительно поехали.
Юра несся в темноте между деревьев и периодически кому-то бибикал.
По дороге мы пытливо выспрашивали его о величине тамошних щук, рисуя в голове причудливые картины.
Юра честно рассказывал, что именно на том озере, куда мы едем, в этом году поймали щуку на пять, и была она как сарделька – короткая и толстая. Там вообще щуки были коренастыми и упрямыми, поделился наблюдениями он. Зимой, не в каждую лунку можно было такую протащить. А вот на другой маленькой ламбушке, недалеко от базы, продолжал рассказывать Юра, он поймал в этом году на десять. При чем совершенно ни чего такого не ожидая от водоема. Так, зашел поблеснить.
И он воевал с ней очень долго, пока она уже не устала от Юры, и не накрутила его вместе со спиннингом на затопленное дерево. Тогда Юра загрустил и сел перекурить. А щука полежала минут двадцать, отдохнула, решила, что Юра уже ушел, и самостоятельно размоталась. Тут-то он её и спроворил.
Вот что значит рыболовное терпение.

А вы говорите – «пельмени»… Не говорили? Послышалось, значит. Проголодался. Так на чем я?…

Через час мы были на месте. Для джипа дорога заканчивалась, мы взвалили на себя снасти и еще пол километра топали к озеру по ночному лесу.
По дороге мы поинтересовались про медведей.
На что Юра нас успокоил, что медведи есть. И что они будет лежать в двух шагах, а мы их не заметим.
И мы не знали, радоваться этому обстоятельству или нет.
Озеро, открывшееся перед нами, имело такой первозданный вид, что просто сразу захватило дух. Затопленный лес уходил в воду метров на тридцать, и уже за ним была видна тихая гладь большой воды, щедро укрытая кувшинками и кое-где клюквено-брусничными островками.
Юра откопал и выдал нам весла, и мы, благоговейно примолкнув, вышли в это чудо.
Сразу стало ясно, что расстояние между деревьями очень маленькое, а лодка неожиданно большая. И нам приходилось вертеться на месте, пропихивая себя в нужном направлении и унизительно изгибаясь хордами. Потом мы застревали в немыслимом пируэте, заклинившись меж стволов, и тогда казалось, что уже точно не выбраться.
И мы хватались руками за шершавые стволы елей и тащили себя. Но затопленный лес не желал расставаться.
«А пообщаться?» - как бы говорили голые сучья, цепляясь за одежду.
Но нас ждало озеро.
И Юра нас терпеливо ждал, с вселенской грустью наблюдая за разнузданным хороводом.

«Куда?!!!» - шипели мы с сыном друг другу.
«Да не туда, а сюда!».
«Да не ну ёёёё… да что за на… ну куда???»

«Ё-ё… на-на… да-да…» - сопереживал лес.

«Куда ты раскорячил???»

«Корячил?» - живо интересовался лес

«Не говори мне сейчас ни чего…»
«Тссс, тише!»
«Ну, вот, какая радость. Теперь мы опять плывем назад. Ты тоже заметил? Нам надо назад? Мы уже нарыбачились?»

Наконец, наигравшись, напоследок засыпав нам за шиворот коры, странный лес выпустил лодку на просторы.
И там было чем восхититься. Темная вода, кувшинки веером, островки, из перевитых корней, качающиеся под ногами как надувной матрас, одинокие чахлые березки на них. Мрачный лес по всем берегам и малиновый шар солнца поднимающийся над всем этим чудом. Солнце наполняло черную, торфяную воду красноватыми отблесками, нанося волшебные мазки на удивительную картину.
Окуня было просто море, если это сравнение применимо к озеру. Он хватал на все, на вращалку, на колебалку длиной в половину его роста, особо уважал твистеры и виброхвосты. И эти самые хвосты он им тут же отъедал, вероятно, ощущая в них эстетическое несовершенство. И еще с большим воодушевлением продолжал ловиться на оставшийся обрубок.
Щука брала по большей части у берега, среди стоящих в воде деревьев. И надо было очень изловчиться, чтобы не засадить в них блесну. Она брала мертво, как будто блесна вонзалась в бревно. А потом яростный рывок с визгом фрикциона, и тут нужно было не дать ей все запутать среди стволов. И мы перемещались по периметру озера, останавливаясь в понравившихся местах, и ловили.
А потом пришла гроза. С бешеным ветром, шквалом молний и удивительным небом в клубах хаоса.
И намеченную на целый день рыбалку пришлось спешно скомкать и ломиться к берегу.
А там, в затопленных деревьях, уже ускоренно – «Да, ёп! Да, что за! Да, мать!».
И похватав снасти бегом к машине. Пока дорогу еще не завалило деревьями, и хлынувший дождь не заполнил жижей ямы.

И вообще мы были неугомонными рыбаками. Почувствовав в нас родственную душу, Юра поведал еще об одном диком озере. До него надо было сначала три километра прогрести по нашему озеру, что у базы. Потом в секретном месте войти в камыши, причалить, и выйти на еле заметную тропу, которая поведет сначала на гору, а потом с неё вниз, в распадок. Там, на той стороне озера, где нам предстояло высадиться, была раньше старая деревня, которая обезлюдела еще много десятков лет назад, и от которой остались только полусгнившие остовы домов, торчащие тут и там в лесу. Все это соприкосновение с историей вызывало странные чувства.
И надо было идти по этой тропке с километр. А уже на том, лесном озере была спрятана лодка, но весла нужно было нести с собой.
В общем, туда мы и отправились.
Быстро нашли место высадки, вытащили на берег лодку, забрали снасти, весла и потопали.
Тропка петляла между редких деревьев, по зарослям гигантского иван-чая, который сам по себе был какой-то нереально большой, да к тому же еще выпустил пух. И пух этот висел большими комками на уровне наших лиц, и даже выше, и раскачивающиеся от нашего движения ветки сноровисто загоняли его в рот и в глаза.
И не было видно ни хрена, и было нечем дышать.
А руки были заняты снастями и веслами, и наше броуновское движение в этих пуховых зарослях стало напоминать какой-то театр абсурда. И мы чихали и кашляли, и цеплялись одеждой за торчащие тут и там ветки дикой малины.
Теперь уже дикой.
Здесь видимо и располагалась когда-то давным-давно старая деревня.
И малина, конечно, цеплялась, почуяв людей, и спрашивала не понимая, почему её тут бросили совершенно одну?…
А еще мы вспоминали про медведей, «что будут лежать в двух метрах, и мы их не заметим», и мы старались на них не наступить.
Так мы и шли.
Пока впереди идущий, заходясь в кашле, не сгибался, бросая поклажу, и стараясь выгрести изо рта и глаз вездесущий пух, а тут сзади в копчик ему напористо втыкалось весло, заставляя уйти головой в заросли. И первый надрывно стонал и ругался. А второй пытался вглядеться в туманные перспективы нарядными, заляпанными пухом глазами и кашлял призывно – «Кхе?! Кхххе?!».
И не понимая, куда делся первый, второй уходил в бок и тоже терялся в зарослях иван-чая.
Этот нескончаемый хоровод тяготил. И вообще, я уже хрипел и задыхался, а чая еще оставалось много, и он не заканчивался.
И я шел, шатаясь, и окончательно охренев, тупо думал бьющуюся в мозгу, одинокую мысль – что я же вообще не ем чай! Я люблю кофе!
И я занес его себе в меморис, вслед за бобрами.

И в целом мы, конечно, выглядели празднично. Пушисто.

Этот наш вид привел в истерику уток, беспечно сибаритствующих на озере.
Они заорали как бабы в случайно распахнувшейся бане, забили копытами и, подняв кучу брызг, побежали по воде от нас. И потом еще долго летели, озирались, показывали пальцами и вредно крякали.

Постепенно мы пришли в себя. Очистились от унизительного пуха и даже нашли пришхеренную лодку.
Лесное озеро было не очень большим, шириной метров сто-двести и длиной метров пятьсот. С одной стороны склон холма весь в буреломистом лесу. Поваленные деревья тут и там тянули из-под воды свои черные ветви. С другой стороны берег представлял собой заросшую травой болотину с одинокими чахлыми березками. И были кувшинки. И мы метали под них блесны и выдергивали из воды темных красавцев окуней. Окунь брал жадно, было видно, что ни какого рыболовного прессинга здесь нет и в помине. И мы в большей массе отпускали их, оставляя только самые выдающиеся экземпляры.
В последнем закутке, когда мы тащили из ямы особо крупного окуня, нас всполошила, по-видимому, гагара.
Существо совершенно наетого вида. Вскормленное непугаными окунями.
Она шумно подняла в туче брызг своё изрядное тело, и возмущенно пошла на круг метрах в десяти от нас. Видимо, выражая тем самым протест и пытаясь нас напугать. И когда она пошла на второй круг, я помню еще с тревогой подумал – если этот жирномясый гад отработает по нам сверху, затонем на хрен…
Но гагара связываться с нами не захотела, и мы продолжили планомерный облов озера.

И мы шли и вглядывались в темную гладь воды, в совершенно дикие берега, старались отложить побольше из увиденного у себя в душе… Чтобы когда-то там, коротким зимним днем, задумавшись за чашкой кофе, и погрузившись в себя, наткнуться случайно на эти воспоминания… беззвучно ахнуть, и подумать – а ведь хорошо было…

…Я открыл глаза - за окном уже мелькал пригород Москвы.
Москвы г/к.
Копченые люди стояли на платформах, ожидая свои копченые электрички. Копчеными лицами они провожали мелькающие окна поезда, вглядывались пытливо в пролетающие вагоны… и что-то натянулось в душе, какая-то тоненькая ниточка, норовящая вот-вот оборваться, привязанная навсегда своим дальним концом где-то там… Где-то в Карелии.
А люди продолжали смотреть на проезжающий поезд, спрашивая покрасневшими взглядами – «ну как там, хорошо?»… а только ни чего поезд им на это не ответил, махнул рукой – мол, да что тут с вами… пронесся и потерялся в августе…

Всё)))